Кузьма Стеклов. Оконная история в лицах (45)
Разговор был примерно такой:
Таджик (очень осторожно): «А скажите, товарищи, у вас есть еще такая пленка?»
Мы (с безумной надеждой на долгие последующие часы в любимом прохладном баре): «Ну... Да, есть немного».
Таджик (с загоревшимися глазами): «И сколько? На сколько машин?»
Мы (задумавшись и прикидывая): «Да, наверное, штук на пятьдесят. А, может, и больше...»
Таджик (считая в уме и прикидывая свою будущую прибыль): «А если я все возьму – почем продадите? Только учтите – я считать буду!»
Мы (с трудом сдерживая хохот): «Да рубля по два за метр – это же сорок процентов скидки!»
Таджик (твердо): «Возьму все по полтора! Согласны? Где она у вас, товарищи?»
Мы (хором): «В надежном месте!» (сегодня бы сказали – и также хором – «В банковской ячейке!» – Прим. К.С.).
Через полчаса мы договорились о вечерней встрече дома у нашего нового знакомого. Дело в том, что мы – в силу уже упомянутых причин – не хотели переносить встречу и расчеты на следующий день (откровенно говоря, просто боялись). По тем же причинам мы не хотели говорить о том, где живем, и светить свои фамилии.
Кроме того, мы действительно не знали, сколько пленки осталось – она была намотана на бобину. Толщина пленки была около сорока микрон, а после предварительного «обмывания» соглашения в некондиционируемом помещении мы не смогли бы выполнить даже элементарные математические вычисления (типа решения «задачи Пуанкаре»)– да и не очень-то и хотели. Мы решили, что нам хватит и двухсот рублей за все. Но – не вышло. Мы получили значительно больше!
Взяв из гостиницы оставшуюся пленку, мы пришли к этому таджику домой. У него была богато обставленная трехкомнатная квартира с огромными «чешскими» хрустальными люстрами (должен отметить, что после того, как мы увидели это жилище, у нас, к сожалению, исчезли последние угрызения совести).
Мама-джон – так его звали – посмотрел на рулон и не поверил нам. Да и кто бы поверил? На картонной бобине было всего пять – шесть сантиметров пленки по толщине (а может, еще меньше?). Еще раз очень твердо он сказал, что будет покупать только по фактическому количеству.
Честно говоря, мы растерялись и не знали, как же установить точный метраж этой очень тонкой пленки, которым мы располагали. (К тому моменту мы уже решили, что будем «раскручивать клиента» по полной программе – он, зараза, нам не поверил!).
Но, оказывается, наш покупатель уже все продумал. Под его руководством мы перевернули обеденный стол (правда, сумев разбить очень дорогую хрустальную вазу – вероятно, все же меньшую по цене, чем предполагаемая прибыль для нашего конфидента). Мама-джон принес рулетку, измерил расстояние между ножками, объявил, что один оборот равен четырем метрам, и велел наматывать нашу замечательную пленку на эти своеобразные пяльцы.
Наши робкие предупреждения и сомнения, что после подобного «измерения» пленка станет не очень качественной (на самом деле – мы были уверены, что она придет в полную негодность), он воспринимал, как наши попытки его обдурить.
Мы, должен сознаться, читатель, очень слабые, вероятно, люди (а может, просто голодные?). Мы – сдались.
Пока мой приятель Дмитрий по требованию «заказчика» подробно излагал на бумаге технологию наклейки пленки на стекло автомобиля (так как мы это себе тогда представляли), я и наш хозяин тупо считали обороты пленки вокруг стола.
Мне кажется, что Дима писал левой рукой, а я пытался не оставить отпечатков пальцев на пленке (для этого у нас были специальные нитяные перчатки). Судя по всему, в глубине души мы понимали, что занимаемся «обманом детей» и совесть нас немного мучила...
После сорока оборотов (сто шестьдесят погонных метров пленки по принятой таджиком системе отсчета, или пятьдесят три машины – по нашей системе), Мама-джон успокоился и стал менее аккуратным, что привело к массовым «заминам» пленки – но его это уже не волновало. Он принес коньяк, а я завершал отсчет в одиночестве. Всего получилось шестьдесят шесть оборотов, 264 метра, восемьдесят восемь машин или (что нас интересовало больше всего) 396 рублей.
Мы согласились забрать «всего» триста пятьдесят и сели за стол – еще раз «обмывать» покупку.
Нашей задачей при этом было как можно быстрее напоить таджика, чтобы он не заставил нас наматывать пленку обратно на рулон (это было бы просто невозможно), и как можно быстрее «свалить» с места завершения коммерческой сделки (в голову лезет все время формулировка «место преступления»).
Все удалось. Мучимые нечистой совестью, мы, кроме того, научили покупателя наклеивать пленку на оконное стекло. Думаю, что замятая пленка только для этого и пригодилась Мама-джону.
К счастью, мы не встретили больше этого человека за оставшиеся десять дней. Мы перестали ходить на главный базар, не приходили и в тот район, где он жил.
Боюсь, что и второй эксперимент по внедрению солнцезащитной пленки в Средней Азии по нашей вине оказался провальным (про первый и Ташкент я уже написал)...
Но для нас это был первый успешный (денег нам хватило не только на ежедневные походы в любимый бар, но и на некоторые подарки родным и близким) опыт коммерции – очень неуклюжий, конечно, с сегодняшней научной точки зрения, но весьма прибыльный.
Хотя... Я не прав! Первый опыт коммерции для меня состоялся летом 1975 года, когда мы с женой отдыхали в Севастополе и жили у моей тетки. Она была замечательной женщиной, и я еще про нее обязательно расскажу.
А тем летом мы жили в ее квартире на Северной стороне, откуда было примерно пятнадцать минут ходу до знаменитого пляжа Учкуевка. Несмотря на замечательную погоду и незначительное расстояние, мы не всегда добирались до моря. А все потому, что ровно посередине между морем и квартирой находилась дачка моей тетки. Мы заходили за ней с самого утра и – очень часто – зависали до вечера.
Не знаю почему, но тогда была очень модной карточная игра «Кинг». Мы играли на все – кто собирает фрукты для пляжа, кто их моет, кто несет сумки и на многое другое. Эта игра значительно сложнее «пьяницы» и «очка», к сожалению, и сопровождалась – помимо всего – и некоторыми возлияниями. Пили мы в тот год, в основном, местный кальвадос – не знаю почему.
И вот однажды, когда мне выпала очередь лезть на дерево и собирать черешню, моя тетушка сказала: «Все! У нас кончился кальвадос, да и денег нет. Кузьма, тряси дерево – мы едем на рынок продавать черешню!»
Мне-то что – я натряс килограммов тридцать. Черешню уложили в ящики, и стали думать, кто же поедет на рынок в Ялту (в Севастополь нам ехать запретили – сказали, что их там все знают, поэтому – стыдно. Вероятно, в Крыму до сих пор стыдно – когда у тебя денег на кальвадос не хватает?..).
С нами постоянно был сосед моей тетки по даче, замечательный мужик, Герой Советского Союза за форсирование Днепра (то ли вице-адмирал, то ли капитан первого ранга в отставке), который в тот день – к моему изумлению – оказался совершенно трезвым. Его и посадили за руль «Москвича», куда и загрузили черешню.
Для нас обоих это был первый опыт рыночных отношений. По дороге мы осознали, что не знаем, как себя вести в непривычных условиях. Оставив машину на стоянке, мы купили место на базаре и приценились.
Все продавали черешню по три рубля за килограмм. Мы решили, что устроим демпинг (этого слова мы еще не знали, но я пытаюсь передать смысл для сегодняшних МВА) и установили цену в два рубля (чтобы быстрее отделаться).
Я встал за прилавок, вице-адмирал достал из кармана и надел Звезду Героя – и стал «зазывалой». При этом он совершенно справедливо заметил, что если он станет торговать черешней со своей Звездой – мы, конечно же, заработаем больше. Но его тут же заметут в милицию – за дискредитацию Советской власти.
Наше пребывание на рынке не очень затянулось – уже через десять минут мы вынуждены были продать всю черешню крепким кавказским ребятам по полтора рубля. И были рады, что унесли ноги – те сказали нам очень откровенно, что им и Орден Победы «по барабану». Но нам хватило – в ближайшем магазине мы поменяли 45 рублей на десять бутылок кальвадоса. И вернулись к прерванной карточной игре – к великой радости родственников.
Ты видишь, читатель, мой первый опыт коммерции был, наверное, неполноценным все-таки... Что-то про прибыль и перспективные инвестиции мы тогда не очень задумывались.
