Кузьма Стеклов. Оконная история в лицах (95)
← пред. след. →
К счастью (значительно реже – к сожалению), моя работа связана и с многочисленными командировками. Как ты мог заметить, читатель, мне это нравится, а зачастую впечатления от таких поездок становятся сюжетами некоторых историй, которые я представляю на твой суд.
Естественно, что у меня очень много воспоминаний связано с гостиницами, где приходится останавливаться. Про временные пристанища в командировочной (или отпускной жизни) я уже неоднократно писал в этих историях – и про гостиницу «Вахш-2» четвертой категории (не путать с категорией «четыре звезды») в Душанбе, и про отель в стиле и реальном здании эпохи Тан (или Мин?) в деревеньке Тонг Ли рядом с Шанхаем, и про шикарный «Мариотт» в Вашингтоне, где ноги в главном холле просто вязли в толстенном ковре, а в номере можно было кататься на велосипеде. Про них я не буду больше говорить.
Однако, впечатлений от разнообразных гостиниц накопилось очень много (думаю, что и у тебя, читатель, тоже). И ни в одну историю они «не лезут». Вот поэтому я и решил объединить эти мои воспоминания в отдельный рассказ. К сожалению, напрямую эти истории к окнам не имеют никакого отношения. Хотя…
Я написал так много разных историй, что, быть может, сам начинаю забывать – о чем уже рассказал, о чем только собираюсь. Старость, к сожалению, не подарок – склероз, маразм, прочие болезни Альцгеймера и Паркинсона... Но, по-моему, эту историю про родственников своей жены я еще не рассказывал.
Ее дедушка был настоящим прибалтийским немцем и носителем подлинного немецкого языка. В конце 30-х – 40-х годах прошлого века он смог пережить «большой террор» только потому, что натаскивал советских разведчиков немецкому языку. В конце жизни он был автором – составителем большинства советских немецко-русских и русско-немецких строительных словарей. Как-то я присутствовал при споре дедушки моей жены и ее отца. Они обсуждали, что нужно включать в новый словарь, а что – не очень подходит для этого. Результатом весьма эмоционального общения стало абсолютно революционное решение. В строительный словарь было включено, наконец, слово «сосиска»!
Ты спросишь, читатель, зачем в специализированном издании это слово? Честно говоря, я тоже сначала не «врубился». Но мой тесть, как говорится, «на голубом глазу» (настроение у него в тот день было такое) убедил своего отчима. Разговор был примерно такой:
Тесть (совершенно серьезно, без намека на ухмылку): «Герберт Маркович, ведь эти Ваши строители – они же немцы, насколько я понимаю?».
Г.М. (еще ничего не подозревая): «Да, конечно».
Тесть (очень напористо): «А ведь все немцы сосиски любят?».
Г.М. (совершенно не понимая, зачем ему задают такой идиотский вопрос): «Без сомнения. Это же национальная еда и традиция. А если еще и с пивом…».
Тесть (подбивая последний логический «клин»): «Значит, и строители сосиски едят?».
Г.М. (не понимая, что уже окончательно вляпался в расставленную ловушку): «Конечно!».
Тесть (очень убедительно и торжествующе): «Ну вот, Герберт Маркович. Вы и сами все поняли теперь – слово «сосиска» просто необходимо включать в строительный словарь. Как же без него!».
Тесть не стал развивать свой успех, хотя на его волне можно бы было попробовать убедить проигравшего включить туда же и какие-нибудь другие, совершенно не строительные слова. Например, штаны, жена, огурец, пиво. Ну, и так далее. Однако, тесть понимал, что в этом случае составитель словаря взбунтуется и уберет уже отвоеванную «сосиску». Всегда важно знать, где нужно остановиться!
Мой тесть вообще был очень забавным и неординарным человеком. Подтверждением тому являются две очень короткие истории, которые в ином месте я уже и не смогу, наверное, рассказать.
В детстве (да и сейчас тоже!) моя жена была очень развитым ребенком. Так, когда ей было лет пять – семь, она спросила своего отца, что такое «экстаз». Ответ тестя был мгновенным и гениальным. «Ты знаешь, что такое «чемпион»? А «экс-чемпион»? Ты знаешь, что такое «таз»? Ну вот, теперь сама скажи, что такое «экстаз». И до пятого класса она была уверена, что «экстаз» - это таз, бывший в употреблении.
Вторая история связана уже с нашим старшим сыном. Летом он жил, как и все московские дети, на даче. В какой-то момент мы оставили с ним тестя и уехали в город. Перед отъездом жена проинструктировала своего отца про систему кормления и мытья посуды. Когда она завершила инструктаж, тесть отвел меня в сторону и спросил, где находится ближайший ресторан. Тот был совсем недалеко, и я был абсолютно уверен, что в этот день наш ребенок точно не будет есть манную кашу. Вечером мы узнали, что наш старший сын произвел фурор в этом загородном кабаке. Их подсадили к пожилому мужчине со звездой Героя Советского Союза. Как выяснилось, это был знаменитый полярный летчик. Тесть – необычайно общительный и доброжелательный человек, имевший за плечами множество научных экспедиций на судах Академии наук – мгновенно нашел с ним общий язык. Нашему сыну очень быстро разговор, в котором он никак не участвовал, надоел и он сказал: «Ну и что? А я на знаменитом корабле «Витязь» ходил!». И случилась, как написал Николай Васильевич Гоголь в бессмертной комедии «Ревизор» - немая сцена. У полярного летчика отвисла челюсть, тесть крепился, чтобы не рассмеяться, наш сын (тогда – лет пяти) ел мороженое. После некоторой – вполне объяснимой – паузы, летчик поинтересовался у тестя – правда ли это. Тесть – нисколько не погрешив против истины – ответил положительно. И (что было очень важно для только что завоеванного авторитета нашего сына) не вдавался в детальные разъяснения. Так вышло, что жена с сыном были в гостях у ее отца на знаменитом пароходе за месяц до этой удивительной встречи, когда «Витязь» был на ремонте в Новороссийске. И сын действительно «ходил» на этом судне по акватории порта. И даже «гудел» пароходной сиреной. Правда, очень испугался…
Но пора бы вернуться к основной объявленной теме этой истории – гостиничным впечатлениям… А то – опять меня «занесло» в какие-то безумные давние воспоминания! Я ведь и хотел-то сказать только одно – что если «сосиски» относятся к строительству, то и наши гостиничные приключения неотделимы от оконной индустрии. Да, согласен, как-то «кривовато» выходит. К сожалению, другого объяснения у меня нет.
Но начну я опять с истории, которую услышал от жены (делаю это исключительно с хронологической точки зрения). Все мы ходили на байдарках – с родителями, друзьями, детьми. Это, действительно, замечательный отдых! Где-нибудь в другом месте я, вероятно, и смогу рассказать о «сплавных» приключениях, анекдотах и знакомствах. Но не сейчас – в этой истории «лирических отступлений» уже и так было слишком много было.
Так вот, в начале 60-х годов прошлого века моя будущая жена (до нашего знакомства и последующей свадьбы было еще около десяти счастливых лет) вместе с родителями и их друзьями приплыла в Великий Новгород. В советские времена руководители Партии и Правительства не особо задумывались о путешествующих. То есть, с гостиничными местами было не очень хорошо – их просто невозможно было найти. Были гостиницы интуристовские, обкомовские и некоторые другие. Усталых, слегка грязных и, вообще, чересчур интеллигентных байдарочников не пустили ни в одну из вышеперечисленных обителей. А спать очень хотелось. И один из старинных друзей родителей моей жены, замечательный физик и ветеран Великой Отечественной войны, Леонид Соломонович Новиков, сказал: «Ну что ж. Делать нечего – идем в Дом колхозника. И скажем, что мы – дгевние новгогодцы» (немножко специфический говорок у него был). Там-то они и жили целую неделю. Быть может, они и записаны были в соответствующей учетной книге древлянами?
В перестроечные времена – в середине 80-х годов – с гостиницами лучше не стало. Пожалуй, даже наоборот. Особенно в Ленинграде в период «белых ночей». А я, работая в те годы в знаменитом строительном институте, о котором уже неоднократно упоминал, как раз туда и собрался. Причем – неожиданно. Нужна была гостиница на несколько дней. Единственное, чем смог помочь мне тогдашний заместитель директора института по общим вопросам (раньше он работал в СоюзГосЦирке) – «достать» койку в двухместном номере гостиницы Ленинградского цирка.
Я очень обрадовался – место расположения этого «отеля» самое «центровое». Рядом с Михайловским замком на берегу Фонтанки. Некоторое время спустя недалеко от этого места установили скульптуру воробья, который «на Фонтанке водку пил».
Первое приключение случилось при вселении. Мне сказали - в какой номер я должен идти, но дверь была заперта. Хотя, присутствие людей в нем было очевидным. Я постучал, и через пару минут мне открыл совершенно голый мужик, которого я испугался. Как выяснилось позже, он работал в свердловском цирке «силачом» - то есть поднимал гири, гнул подковы и завязывал в узлы гвозди . Не знаю, что еще они там делают, но я никогда раньше Шварценеггеров в голом виде не встречал. За те две минуты, которые я вынужден был ждать перед дверью, я успел достать из сумки бутылку коньяка и был во всеоружии для успешного неожиданного знакомства. Мужик крякнул, прикрылся полотенцем и на меня больше не смотрел, только на бутылку. Он сказал: «Вот и замечательно! А я думал, что это администратор». (Может он надеялся администратора запугать своим голым… торсом? Тут же появились стаканы, а потом – абсолютно неожиданно для меня – из шкафа вышла голая девушка. Сказать, что я был в шоке – не сказать ничего. Как-то я к тому моменту уже давно не прятал неодетых подружек в ближайших предметах мебели – институт-то окончил больше десяти лет назад. Там в общежитии чего только не бывало…Но что меня поразило в этом случае – гимнастка из Курска (это я потом уже узнал) и не думала одеваться, а схватила стакан. Человеку – горе подобное поведение показалось вызывающим, и через пару минут он ее выгнал.
А сбежал я из цирковой гостиницы на следующий день. Было очень жарко, а душ был только один – в полуподвале. Туалет, правда, был на каждом этаже. Я знал, что цирковые – одна семья. Жизнь у них хотя и веселая, но очень тяжелая – бесконечные гастроли, кочевая жизнь, денег мало, про дом уже большинство из них забыло. Но в то, что это настолько тесная семья я не верил. В общем, вечером я пошел в душ. Пришлось немного подождать – там кто-то плескался. Минут через пять из душевой кабинки, отдуваясь, вышел распаренный мужик, а следом за ним – три мокрые шимпанзе. (Кстати, очень веселые и доброжелательные!). Вот этого я уже не смог выдержать – наверное, чисто ментально, никогда не жил в коммунальных квартирах. Ладно, голые девушки, но мартышки в душе – это уж слишком даже для меня.
Уходил я из цирковой гостиницы рано утром. Представь, читатель, раннее летнее утро в Питере, солнышко, «какое небо голубое», а навстречу мне от Михайловского замка по бульварчику идут два слона… Сюра какая-то!
Продолжение «Оконной истории» читайте на следующей неделе 9 июня.
